Эту историю технический директор Французской федерации футбола (ФФФ) Жерар Улье рассказал мне в баре парижского отеля накануне экскурсии по находящемуся в его ведении «Клерфонтену» – национальной академии футбола. Однажды Стив Хайвей, тогдашний тренер юношеской команды «Ливерпуля», пригласил его на матч своих подопечных, посоветовав присмотреться к одному многообещающему пареньку, который мог решить проблемную позицию в главной команде. Но Улье понравился совсем другой игрок – долговязый, технически одаренный, способный брать игру на себя. Узнав, как его зовут, по окончании матча француз велел ошарашенному Стивену Джеррарду явиться следующим утром на тренировку взрослой команды.

Спустя год после ухода из «Ливерпуля» Улье заглянул в раздевалку мерсисайдцев в Стамбуле сразу после эпического триумфа в Лиге чемпионов-2005, и первым бросился обнимать его именно Джеррард, назвав француза «боссом» и признавшись, что этой победы добилась именно его команда.

Да, Улье пытается представить свою работу в «Ливерпуле» в максимально выгодном свете. Но история с Джеррардом приведена не для того, чтобы приукрасить карьеру француза на «Энфилде», а чтобы продемонстрировать: в Англии таланты зачастую открывают по воле случая, тогда как во Франции это исключено.

Насколько сильно тамошняя система подготовки отличается от английской, я понял еще до поездки в «Клерфонтен» – во время встречи с Улье в парижском офисе ФФФ. В святую святых федерации я был допущен только после того, как сдал свой паспорт секретарю. И если это свидетельство необходимых мер безопасности, предпринимаемых в центре столицы, то роскошно оснащенная академия – доказательство того, почему французы не преувеличивают, называя «Клерфонтен» Домом футбола.

В нем не только все удобства пятизвездочного отеля, в котором национальная сборная останавливается в преддверии матчей, но и кухня, которой мог бы гордиться английский шеф-повар Гордон Рамсей. А подготовкой футболистов там занимаются уже с 12-летнего возраста; французы полагают, что начинать работать с игроками нужно как можно раньше. С точки зрения Улье, как только футболисту исполняется 16, способность тренера улучшить его профессиональные качества ограничивается – игрок может прибавить лишь процентов на 20.

В отличие от Англии, где тема «клубы против сборной» всегда животрепещуща, у французов существует определенная система. Я своими глазами видел, как наставник молодежной сборной Франции проводил инструктаж для тренеров клубов первого дивизиона – для Туманного Альбиона такая картина немыслима. По мнению французов, у англичан все в порядке с инфраструктурой, но их отношение к процессу воспитания футболистов свидетельствует о недоверии к планированию и систематизированию.

Андре Меррелье работает в ведомстве Улье, тренируя юношей ежедневно с 16.00. Перед выходом на тренировочное поле он поводил меня по раздевалкам, и сразу стало ясно, что для своих питомцев он как отец. Он побывал во многих английских клубах, с гордостью показал мне футболку «Блэкберна», а перед самым нашим знакомством имел беседу с руководителями академии «Ливерпуля». «Вы знаете, сколько часов в неделю тренируется их молодежь? – спросил он меня. – Четыре с половиной. А мои ребята – десять. У «красных» такой же тренировочный режим, как у какого-нибудь парижского любительского клуба».

Выходит, все дело в традиционном недоверии англичан к планированию и систематизированию? Улье не стал копать так глубоко, но заметил, что во Франции никто не осмелился бы назначить тренером команды элитного дивизиона футболиста, который только что повесил бутсы на гвоздь. Приведя примеры Брайана Робсона, Стюарта Пирса и Гарета Саутгейта, он задался риторическим вопросом: «Какая компания доверит должность ведущего специалиста человеку без соответствующего опыта?»

На прощание Улье сказал, что Английской футбольной ассоциации нужен свой «Клерфонтен», и он со страхом ожидает его открытия, поскольку с надлежаще выстроенной системой сборная «Трех львов» обязательно станет мировым гегемоном. Глаза француза, впрочем, светились тем блеском, который заставил меня почувствовать: ему не особо-то и верится, что это когда-нибудь произойдет.